Великой Победе посвящается...

Александр Чаковский «Блокада»

Александр Борисович Чаковский (1913–1994) – русский советский писатель и журналист родился 26 августа 1913 года в Петербурге, в семье врача.

Детские и отроческие годы Чаковского прошли в Самаре; здесь он в 1930 году окончил школу. А в 17 лет отправился в Москву – начинать самостоятельную жизнь.

Чаковский поступает на заочное отделение юридического института, затем переходит в только что открывшийся Литературный институт, который заканчивает в 1939 году.

Александр Борисович работает в редакции газеты Московского военного округа «Красный воин» и продолжает учёбу в аспирантуре знаменитого ИФЛИ (Института Философии, Литературы, Искусства). Пишет литературные портреты Мартина Андерсена-Нексе, Николая Островского, Адама Мицкевича, Эмиля Золя, первую повесть о Парижской коммуне и её участнице, поэтессе Луизе Мишель. В 1941 году выходит последняя работа этого цикла – «Кого фашисты сжигают», посвящённая Генриху Гейне.

С началом войны Чаковский становится военным корреспондентом газет Волховского, Ленинградского, а затем 3-го Прибалтийского фронтов. Много ездит, много пишет. Пишет свои первые рассказы на военную тему. Не раз побывав в блокадном Ленинграде, писатель создаёт трилогию о людях героического города «Это было в Ленинграде» (1944), «Лида» (1945), «Мирные дни» (1947), ознаменовавшую развитие жанра документально-художественной прозы. Этому жанру Чаковский отдавал предпочтение и в своём дальнейшем творчестве.

С 60-х годов Александр Борисович работал над панорамным романом «Блокада» (в пяти книгах), затем – над ещё более масштабным полотном «Победа», в 80-х годах писателем созданы «Неоконченный портрет» (о последних днях жизни президента США Рузвельта), а также роман в трёх книгах «Нюрнбергские призраки», носящий яркую антифашистскую окраску. По наиболее крупным и значительным произведениям Александра Чаковского были сняты кинофильмы, запомнившиеся не одному поколению россиян.

Роман-эпопея «Блокада» стала вершиной творчества Александра Чаковского. События героической и трагической обороны Ленинграда он изображает на широком фоне Второй мировой войны с её главными действующими лицами. Автор ввёл в состав персонажей романа Сталина, Жукова, Ворошилова, Жданова, Кузнецова (под псевдонимом), Говорова, описал их действия и поведение в реальных ситуациях.

Написанная ярко, темпераментно, талантливо «Блокада» получила признание и читательское, и официальное. Александру Борисовичу была присуждена Ленинская премия. Многие годы она была в числе книг, самых популярных во всех слоях общества.

Действие первой книги начинается накануне войны. Автор раскрывает коренные причины чудовищной бойни, навязанной германским фашизмом народам нашей страны.

Вторая книга по времени относится к июлю – августу 1941 года, когда тяжёлые бои шли на подступах к Ленинграду.

Третья книга романа посвящена одному из наиболее напряжённых моментов Великой Отечественной войны – развернувшейся в сентябре 1941 года битве за Ленинград.

Цитата из романа Александра Чаковского «Блокада»:

«…Осенью, когда Звягинцев ещё находился в Ленинграде, слово «блокада» было прочно связано со словом «обстрелы». Теперь, хотя обстрелы продолжались с не меньшей силой, слово «блокада» слилось воедино с другим коротким словом: «голод».

Всего месяц назад понятие «алиментарная дистрофия» было известно лишь медикам, заполнявшим истории болезни людей, пришедших или доставленных на носилках в амбулатории. Теперь оно получило всеобщее распространение, стало известно всем ленинградцам.

Дистрофия, то есть истощение первой степени, не считалась болезнью: ею страдали все.

При дистрофии второй степени в людях происходили заметные перемены. Они становились безразличными ко всему или, наоборот, крайне раздражительными, слабели, всё чаще останавливались на ходу, утром с трудом поднимались с постели.

Лишний кусок хлеба, луковица, головка чесноку могли бы спасти таких людей. Но никто не мог рассчитывать на это, – в Ленинграде в те дни не было не только ничего «лишнего», но даже того необходимого, что могло бы обеспечить жизнь впроголодь...

И наступала третья степень дистрофии.

Обессиленный ею человек почти не испытывал страданий. Он не чувствовал, не ощущал приближения смерти. Она являлась не в привычном грохоте рвущихся артиллерийских снарядов, а бесшумно и незаметно. Точно путнику, ослабевшему в пути по бескрайней ледяной пустыне и бессильно опустившемуся в снег, измождённому человеку казалось, что он засыпает в тепле и покое. Смерть была легка, но неотвратима.

Всего этого Звягинцев ещё не знал. Он видел, что лампы в Смольном горят лишь вполнакала, но не знал, что город почти лишён электроэнергии, потому что единственной действовавшей электростанцией в те дни была оказавшаяся почти на переднем крае обороны Пятая ГЭС; она ежедневно подвергалась обстрелам или бомбёжкам и, почти не имея топлива, могла обеспечить током – и то частично – лишь Смольный и хлебозаводы. В сто двадцать раз меньше, чем до войны, получал теперь Ленинград электроэнергии.

А хлебозаводы, которые выпускали в сутки вместо потребных городу двух с половиной тысяч лишь восемьсот тонн хлеба, к тому же более чем на три четверти состоявшего из почти несъедобных заменителей муки, страдали не только от нерегулярной подачи электроэнергии. Им не хватало воды – водопровод практически бездействовал.

И в те минуты, когда Звягинцев, скованный ужасом, смотрел вслед медленно ползущему по снегу листу фанеры с привязанным к нему мертвецом, две тысячи ослабевших от голода, пошатывавшихся при каждом порыве ветра девушек-комсомолок живой цепью соединяли один из хлебозаводов с прорубью на Неве, черпали оттуда вёдрами ледяную воду и передавали их из рук в руки... Свирепствовал ледяной ветер, термометр показывал тридцать один градус ниже нуля, но человеческий конвейер работал безостановочно с четырёх часов дня до полуночи... А рано утром те же девушки вручную, на санках, развозили по булочным только что выпеченный хлеб…».

В четвёртой книге описан один из наиболее тяжёлых периодов блокады (действие происходит с 29 сентября по 20 ноября 1941 года). Здесь же рассказывается и об ожесточённых боях в районе Невской Дубровки, и о сражениях за Тихвин и Волхов.

Цитата из романа Александра Чаковского «Блокада»:

«…Над Ладогой загремел лозунг: «Все коммунисты и комсомольцы – на лёд!» По этому призыву новые сотни людей, трудившихся до того на берегу, перешли на самую трассу.

Трасса... Трасса... Дорога жизни!..

Никто не помнит, когда и кем именно впервые были произнесены эти два последних слова. Но в январе они стали привычными для ленинградцев, повторялись на собраниях, на митингах, в заводских цехах, звучали в каждом доме. Коллективы больших и малых ленинградских предприятий помогали Дороге жизни всем, чем могли, – послали на лёд специалистов-механиков, обеспечили трассу тракторами, грейдерами, авторемонтными средствами.

Но Дорога жизни нуждалась не только в этом. Её надо было ещё и охранять. На Ладожскую трассу были нацелены десятки изрыгающих смерть и крушащих лёд дальнобойных немецких пушек. Над ней висели вражеские бомбардировщики. Существовала угроза высадки десанта.

Для непосредственной охраны трассы была выделена специальная воинская часть. На обоих берегах Ладоги и на острове Зеленец сконцентрировалась мощная зенитная артиллерия, а по льду через каждые три километра располагались лёгкие скорострельные пушки и через каждые пятьсот метров – многоствольные зенитно-пулемётные установки. На бессменную воздушную вахту над Ладогой заступила фронтовая и флотская авиация. Специальные воинские части охраняли перевалочные базы и склады.

И, казалось бы, невозможное – свершилось.

С 7 по 19 января перевозки увеличились почти вдвое. 18 января Ладожская трасса впервые выполнила обязательную дневную норму.

Теперь город был обеспечен мукой и мясом на три недели, сахаром – на тринадцать дней, крупой и жиром – на девять. Это позволило уже 24 января вторично увеличить продпаёк населению...

По мере освоения трассы усиливалась и разгрузка города от лишних здесь людей – стариков, неработоспособных женщин, школьников. Спасая их жизни, Ленинград спасал и самого себя: за счёт эвакуированных можно было улучшить питание тем, кто активно сопротивлялся вторжению немецко-фашистских захватчиков.

Холодная и голодная блокадная ночь постепенно отступала. В непрошибаемой, казалось бы, стене появилась надёжная отдушина. Через неё в Ленинград хлынул поток не только плановых, а ещё и внеплановых продовольственных грузов. В подарок ленинградцам слали железнодорожные составы с мукой, мясом, сахаром, крупой труженики Поволжья, Кировской и Вологодской областей, далёкого Красноярского края, Средней Азии...».

Пятая книга включает в себя всю панораму событий и переплетений судеб главных героев, непосредственных участников обороны Ленинграда, вплоть до прорыва блокады 18 января 1944 года.

Цитата из романа Александра Чаковского «Блокада»:

«…Выйдя из кабины, Звягинцев почувствовал, что ноги почти совсем онемели. Метрах в трёх от их «эмки» стоят грузовик, а за ним виднелась палатка и на белом щите чернела надпись: «Обогревательный пункт».

Молчанов первым откинул брезентовый полог и вошёл туда. Звягинцев сделал шаг за ним и наткнулся на его спину.

Палатка была битком набита людьми. Они сидели на дощатом настиле или стояли – мужчины, женщины, дети.

Посредине палатки топилась печка. Там же на шестах висели два фонаря.

При тусклом свете фонарей Звягинцев смог разглядеть некоторые лица. Они были ужасны – казалось, не кожа, а серые пергаментные листы обтягивали выступающие скулы, заострившиеся носы, будто срезанные подбородки.

Неожиданно раздался женский крик:

– Нет, нет, не отдам!

Затем послышался тихий мужской голос, но слов Звягинцев разобрать не мог. Через несколько секунд снова на всю палатку прозвучал крик женщины:

– Нет! Я отогрею его, отогрею!

…

В самом конце прохода, у печки, Звягинцев увидел закутанную в платки и шали женщину, а рядом с ней мужчину в белом халате поверх армейской шинели. Женщина прижимала к груди завёрнутого в одеяло ребёнка. Звягинцева поразило её лицо – молодое, но землисто-серое, искажённое гримасой гнева.

– Товарищ майор! – взмолилась она, метнувшись навстречу Звягинцеву. – Скажите ему!.. Я не отдам!..

Звягинцев медленно пошёл к печке. Военный поднял руку к ушанке, вполголоса доложил:

– Военфельдшер Егоров.

Он был немолод, об этом свидетельствовали морщины на лице и седая прядь волос, выбившаяся из-под ушанки.

…

– Что с ребёнком? – негромко спросил Звягинцев фельдшера.

– А-а!.. – безнадёжно произнёс тот. – Снимайте валенки, товарищ майор.

…

– Он дышит, дышит! – вновь вскрикнула утихшая было женщина и протянула ребёнка Егорову.

К удивлению Звягинцева, тот совсем не реагировал на это.

Несколько секунд женщина продолжала держать ребёнка на вытянутых руках. Потом каким-то странным, лишённым всякого выражения, пустым взглядом посмотрела на фельдшера и на Звягинцева, снова прижала ребёнка к груди, сгорбилась, сникла и стала что-то бормотать полушёпотом.

– Почему вы так с ней?.. – упрекнул фельдшера Звягинцев.

– Потому что ребенок мёртв, – безжалостно произнёс Егоров. – Умер ещё до того, как они доехали сюда.

– Но ведь она говорит... – начал было Звягинцев и тут же умолк, поняв, что пытается обмануть самого себя.

Неожиданно пришла мысль, что он ошибался, полагая, будто у войны всего два лица и оба знакомы ему: пожарища, разрушенные дома, вой сирен в затемнённом городе или поля, изрытые траншеями и окопами, солдатские трупы, припорошенные снежком, разбитые танки, искорёженные орудия... Нет, война многолика. Вот перед ним ещё одно лицо войны: набитая измученными людьми палатка на льду, а под хрупким льдом – бездонная пучина; в любой момент сюда может прилететь неприятельский снаряд, и тогда этим мученикам, покинувшим родной город, не добраться до Большой земли, все они пойдут под лёд, в чёрную пропасть, подобную той, которая только что поглотила полуторку, гружённую хлебом...

Звягинцев посмотрел на мать, баюкающую своего мёртвого ребенка, и ему показалось, что, должно быть, от дыма, переполнившего палатку, в глазах появилась резь. Он закрыл глаза и до боли прикусил нижнюю губу...».

В 1973-1977 годах режиссёр Михаил Ершов снял киноэпопею «Блокада». Александр Чаковский работал над сценарием. Фильм состоит из 4 серий: «Лужский рубеж», «Пулковский меридиан», «Ленинградский метроном», «Операция Искра».